? / 0 / 1 / 2 / 3 / 4 / 5 / 6 / 7 / 8 / 9 / 10 / 11 / 12 / 13 / 14 / 15 / 16 / 17 / 18 / 19 / 20 / 21 / 22 / 23 / 24 / 25 / 26

Глава двадцать четвертая:
Никто не знает завтра (Tomorrow Never Knows)

Весной 1970 года почта доставила в Титтенхерстский парк посылку – Джон вскрыл ее, начал листать вложенную туда книгу, – и почти сразу заключил (уже в который раз!), что наконец-то он получил ключ к своему самопознанию.

Это была книга Артура Янова "Primal Scream" ("Примальный (первый) крик"). Радикальный психотерапевт из Калифорнии, доктор Янов провозгласил свою "Первичную терапию" методом лечения неврозов путем повторного переживания соответствующих травматических событий, происходящих главным образом в детстве, и впоследствии вытесняемых из памяти, которые приводят к утрате "истинного" самоосознания под многолетними "защитными наслоениями". Этот процесс является настолько мучительным, что вызывает леденящий кровь "примальный крик", посредством которого пациент теоретически избавляется от причин всех своих неврозов, получает в конечном итоге освобождение от своей защиты и может ощутить свои "глубинные" желания и эмоции и стать целостной человеческой личностью.

Через несколько дней после того, как Пол МакКартни "ушел" из БИТЛЗ, Джон и Йоко перебрались в Примальный институт доктора Янова в Лос-Анджелесе, где они находились врозь и почти три месяца проходили курс интенсивной терапии. Из нее Джон вышел с серией замечательных новых песен – и все они были душераздирающими излияниями фрагментов его биографии. Помимо прочего там были: отречение от него отца, смерть матери, безразличие учителей в школе и клаустрофобическое самозаточение Битла. В альбоме "Плэстик Оно Бэнд", или, как его еще часто называют, "Примальном альбоме" Джон отрекся от роли "сочинителя грез" своего поколения и пел уже только о себе, от первого лица под музыкальный аккомпанемент по форме столь же простой, оголенный и обжигающий, как и содержание.

Но, как было в случаях с Махариши и ТМ и многими другими великими увлечениями, он в конце концов понял, что доктор Янов и его "примальный крик" не были всем и вся, и в конечном итоге верх одержали демоны, хотя их присутствие по мере взросления Джона становилось все менее тягостным.

Кроме того, "Примальный альбом" оказался своего рода тупиком. В последующих песнях, в частности, "Imagine", Jealous Guy", "Mind Games" и "Number Nine Dream", Джон стал более лиричным и мелодически богатым, но его (такие разные) сольники уже никогда не несли в себе той лучшей движущей силы, что пронизывала всю его работу с БИТЛЗ.

Возможно, Пол, Джордж и Ринго были нужны Джону больше, чем он сам осознавал; но скорее всего, та эра, которую группа так удивительно олицетворяла и воплощала, действительно окончилась и БИТЛЗ откланялись уж если не с безупречной грацией, то с превосходным чувством момента. И, в отличие от столь многих конкурирующих ансамблей, никто не может обвинить БИТЛЗ в злоупотреблении гостеприимством публики: вне зависимости от того, сколь разочаровывающими могли оказаться индивидуальные творения ее участников, той мечте, что была создана Джоном вместе с БИТЛЗ, суждено вечно оставаться немеркнущей.

В 1971 году Джон и Йоко переехали в Нью-Йорк и жили сначала в Гринвич-виллидж, а затем перебрались в "Дакоту", исключительно

шикарное жилое здание в западной части Центрального парка. "Этот город стал центром артистического мира, – объяснил Джон. – И очень здорово жить здесь со всеми этими талантливыми людьми. К тому же Нью-Йорк больше похож на Ливерпуль, чем Лондон. Жители Нью-Йорка. как и ливерпульцы, суровые люди, которые живут у океана и имеют специфическое произношение. Я с детства был воспитан на всем американском... и прожив 30 лет в Британии, хотел бы пожить и здесь. Десять-двадцать лет за границей никому не причиняют вреда." А в другом контексте он добавил: "Это единственное место, где я могу быть ничем не хуже других!"

Йоко этот переезд дал еще одну дополнительную выгоду: все старые друзья Джона, вроде остальных Битлов и меня, с тех пор находились на безопасном расстоянии около 4000 миль. И хотя мы с Джоном время от времени поддерживали связь по телефону, обо всех его приключениях я узнавал уже главным образом из газет, как и все остальные.

Осенью 1973 года я был ошеломлен и поражен, прочитав сообщения прессы о том, что Джон и Йоко расстались. В свете того факта, что я и моя жена Бет как раз перед этим развелись, подобные новости о Джоне глубоко потрясли меня. Я сразу же позвонил ему в "Дакоту", и среди прочего он почти сразу сказал: "Не верь тому, что пишут, Пит. Все совсем не так, как изображают газеты. В последнее время мы с Йоко начали действовать друг другу на нервы. И мы решили расстаться на год. Две недели нам ничего не дадут, и мы хотим попробовать выдержать целый год и проверить, насколько действительно сильно наше чувство друг к другу."

"И где же сейчас Йоко?" – спросил я.

"Пилится, наверное, с кем-нибудь", – сказал Джон.

"Ну и как же ты к этому относишься?"

"Конечно, я не испытываю восторга, – признался Джон, – но это должно произойти."

Само уже присутствие Джона в "Дакоте" в тот день явно противоречило последовавшим сообщениям о том, что Йоко "выгнала его" из дома. Однако, в конечном итоге, она все же вернулась в роскошные апартаменты, а Джон тем временем отправился в свое злосчастное "Синдбадово путешествие" в Калифорнию в компании молодой секретарши Йоко Мэй Пэнг.

В начале 1975 года после окончательного воссоединения Джона и Йоко, казалось, все стало приносить ему счастье. 7 октября 1975 года он наконец выиграл битву с имиграционным департаментом США, а через два дня, в день его собственного 35-летия, 42-летняя Йоко подарила ему их первого ребенка, Шона Оно Леннона, что, учитывая несколько предыдущих выкидышей, стало особенно замечательным достижением.

С тех пор Джон, Йоко и Шон вели почти полностью замкнутое существование. Йоко стала для Джона олицетворением всего, чего только он мог желать от другого человека: она одновременно была ему и женой, и любовницей, и лучшим другом, и творческим коллегой, и даже (после выхода из игры Аллена Клейна) его бизнес-менеджером, доведя их состояние до огромных размеров – 200 млн. долларов. И что касается Йоко Оно, она, безусловно, замечательная женщина, она сделала Джона счастливым – и это самое главное.

После появления Шона, Джон исчез из поля зрения общественности и посвятил себя исключительно воспитанию ребенка и новой самопровозглашенной роли "домохозяина". Прошло целых пять лет, прежде чем Джон и Йоко вышли из безвестности со своим беззастенчиво коммерческим альбомом "Double Fantasy".

В конце лета 1976 года мы с моим другом, Полом Хенворсом, отправились в большое путешествие по США, побывав в 24-х штатах примерно за два с половиной месяца. А в конце октября нас занесло в Уолдвик (Нью-Джерси), что в каких-то пятнадцати милях от "Биг Эппл", где мы остановились в гостях у моего эмигрировавшего брата Эрнеста и его жены Юнии.

Примерно за пять дней до запланированного возвращения в Великобританию, мы с Полом провели один день в Нью-Йорке, в течение которого прогулялись по Центральному парку.

"А Джон разве не здесь живет?" – вдруг спросил Пол.

"Здесь, наверное, – ответил я. – Он живет в здании, которое называется "Дакота"".

После того, как прохожие указали нам нужное направление, мы вскоре очутились возле малопривлекательного здания с башенками, которое я сразу узнал по фильму "Ребенок Розмари".

"Неужели ты не хочешь позвонить ему и сказать: "Привет, я стою на твоем ё...м пороге?", – удивился Пол.

"Я даже не знаю... – пробормотал я. – Может, лучше не делать этого." Я подумал обо всех сложностях, что были у меня с Йоко, и о том, что с тех пор, как Джон видел меня в последний раз прошло уже долгих пять лет.

"Ты с ума сошел! – сказал Пол. – Ты просто обязан позвонить. Джон ох...т, если узнает, что ты был рядом и даже не передал привет."

В конце концов, я согласился узнать, дома Джон или нет. Но, как и следовало ожидать, охранник не собирался утруждать себя большим, чем предложить мне оставить записку и номер телефона.

Примерно через час после нашего возвращения в Нью-Джерси зазвонил телефон моего брата – и на другом конце провода был Джон. "Пит, Пит, – радостно крикнул он, – это же полный п...ц! Ты можешь приехать прямо сейчас?"

Несколько секунд спустя я уже мчался в Нью-Йорк, и на этот раз охранник "Дакоты" проводил меня прямо до лифта. Когда его двери вскоре открылись, передо мной стоял Джон.

Улыбаясь мне во весь рот, он гордо держал на руках одного из самых прекрасных детей, которых мне доводилось видеть. В поразительных евро-азиатских чертах Шона без труда можно было узнать лучшие черты обоих родителей. Что касается Джона, то он был в необычайно хорошей физической форме.

"Ну, входи, Пит, – сказал он, обнимая меня свободной рукой. – Только сначала тебе придется снять туфли."

Бесшумно пройдя вперед босиком, я понял, что ступаю по белому ковру за 100 000 фунтов из Титтенхерстского парка. "Просто невероятно, что ты появился именно сегодня, – сказал Джон, – проведя меня в скромно обставленную комнату, доминирующим цветом в которой был, опять-таки, белый. – Я вспоминал о тебе днем. Я беру уроки японского языка – только не говори никому – это большой секрет и мы как раз разучивали новое слово "шо-тон". Как только я его услышал, я подумал: "Интересно, как там сейчас поживает Пит?" А потом я приехал домой и получил твою записку! Я сразу позвонил нашему предсказателю, и он сказал, что будет хорошо, если я тебя увижу."

"Как мило с его стороны!" – рассмеялся я.

Тут из соседней комнаты появилась Йоко, выглядевшая намного спокойнее, чем раньше.

После всестороннего обмена любезностями, Джон сообщил, что он заказал для нас троих обед в своем любимом японском ресторане.

"Только это я сегодня и ем, Пит, – коричневый рис и сырую рыбу. На этом можно прожить до 150 лет."

Словно диеты долголетия было недостаточно для того, чтобы поразить меня, Джон даже отказался от предложенной сигареты. По его словам, он "завязал" – выдающееся достижение для человека, привыкшего выкуривать не меньше трех пачек в день. Кроме того, в тот вечер Джон показал мне книгу Вильяма Даффи "Сахарный блюз" – кошмарный перечень опасностей, таящихся в сладостях. (Однако, через несколько лет он с пылом и страстью вернулся к "Hersley Bars" и сигаретам "Житан".)

После того, как Джон уложил Шона спать, он, Йоко и я прогулялись за несколько кварталов до того самого японского ресторанчика. Меня необычайно поразило то, что почти никто из прохожих не оглядывался на нас.

"В этом отношении в Нью-Йорке здорово, – говорил Джон. – На меня здесь никогда не бросаются. Иногда мне просто говорят: "Люблю твои диски, Джон", или даже предлагают самокрутку с травкой – но не более."

Едва усевшись на свои места в ресторане, мы с Джоном принялись за разговор. В нашей стремительной беседе почти не было ничего глубокого или запоминающегося. Это была просто встреча двух старых друзей, воссоединившихся после 5-летнего пробела. Помню только, что в тот вечер Джон был в прекрасном настроении: остроумный, дружелюбный и спокойный. И, насколько я понял, это и был НАСТОЯЩИЙ Джон Леннон. Запомнилось и то, что он поглощал свое суши и сашими с гораздо большим аппетитом, чем я; к счастью, я успел до этого пообедать еще в Нью-Джерси у брата.

При тех обстоятельствах я прекрасно понимал, что мне не следует расспрашивать Джона о его работе и карьере. Тем не менее, у меня сложилось отчетливое впечатление, что он, наконец, избавился от "экс-битловского" синдрома. В любом случае, он уже два года не занимался профессиональной деятельностью, хотя его новая жизнь "домохозяина" еще не стала достоянием гласности. За весь вечер была упомянута всего одна его песня: "Женщина – это ниггер этого мира", название которой возникло из давнего эпиграфа Йоко.

"Йоко намного опережает всех остальных, – гордо доказывал Джон. – Когда она впервые сказала мне: "Женщина – это ниггер этого мира", я просто не понял, о чем она говорит. А сейчас весь мир приходит к ее точке зрения..."

"А я понял все сразу, – перебил его я. – Вспомни: я ведь был ох...м борцом за освобождение женщин еще за несколько лет до тебя. И я никак не мог понять, почему женщины так терпеливо выносят все это дерьмо, хотя иногда им доставалось от меня, как и мужчинам. Но я всегда считал, что раз они все это терпят, то это уже их собственная беда."

Когда мы собрались уходить, я инстинктивно принялся отсчитывать свою долю счета. Однако, Джон не только настоял на единоличной уплате за обед (наличными деньгами, которые достал из своего кармана!), но и оставил ровно 15 процентов "на чай".

"Со дня нашей последней встречи твои вычислительные способности заметно выросли", – удивленно заметил я.

"Видишь ли, Пит, – произнес он, – теперь я стараюсь не делать ошибок!"

"Вернувшись назад в белую комнату, мы уселись смотреть телевизионную документальную драму (телепьеса на документальной основе. – прим.пер.) "Сибилла" – о психически больной девушке с шестнадцатью различными перевоплощениями. Все мы смотрели ее с огромным интересом, но звук был настолько приглушен, что я почти ничего не слышал. "Джон, ты не мог бы сделать телик немного погромче?" – решился я наконец.

"Не могу, Пит, – сказал он. – Я не хочу разбудить ребенка."

"Да не разбудишь ты его, Джон, – рассмеялся я. – Дети безразличны к таким звукам, и к тому же, Шон – в другом конце квартиры."

"Все равно: я просто не хочу рисковать, Пит. Ребенок важнее."

Когда передача окончилась, мы некоторое время поговорили о ней, поглощая огромное количество чая (Джон в очередной раз отрекся от алкоголя), а затем он принялся вспоминать о своих недавних приключениях в Гонконге. Как он рассказал, его вездесущий предсказатель обнаружил, что Джон "выбился из фазы вращения планеты". Для возвращения в своей "космическое время" Джон должен был совершить путешествие на противоположную сторону земного шара. Вдобавок ко всему Йоко настояла на том, чтобы он поехал туда один.

"Ничем подобным я никогда не занимался, – продолжал Джон. – Раньше для меня все организовывали заранее другие. Но мне это очень понравилось, потому что я справился со всем этим – сам делал все заказы, сам устраивался в отель, гулял по Гонконгу – и меня ни разу не узнали!" Затем он сообщил, что они с Йоко ежедневно консультировались у своего предсказателя и не решались даже выходить из "Дакоты", не получив перед этим его одобрения.

Все это время Йоко молча сидела рядом, и хотя я неоднократно делал попытку включить ее в наш оживленный разговор, впечатление было такое, что ей не о чем со мной говорить.

В какой-то момент мне вдруг показалось, что я вижу что-то ползущее по идеально белой стене комнаты. "А это еще что за х...ня, Джон?" – прошептал я, затаив дыхание.

"А, это просто тараканы, – ответил он. – Они в Нью-Йорке повсюду. От них никуда не деться, даже в "Дакоте". Но к ним довольно быстро привыкаешь."

Джон также поведал мне о своем "потерянном уик-энде" в Калифорнии, часть которого он провел, слоняясь с бандой "Ангелов ада".

"Представляешь меня, Пит, среди этих маньяков в клёвых кожаных шмотках и весь этот джаз?!"

"Еще бы, Джон! – рассмеялся я. – Очень даже представляю."

"Конечно, представляешь, Пит, – прыснул Джон. – Ты же меня знаешь!"

Заметив, что уже начало светать, он вдруг оборвал свой рассказ. "Черт возьми, – вздохнул он, – я мог бы говорить, говорить и говорить, но утром у меня урок японского языка, и это для меня очень важно. Позвони нам перед своим возвращением в Англию – и мы снова встретимся." После этих слов он вызвал лимузин, который быстро довез меня до самых дверей дома брата.

Я решил позвонить Джону через два дня. Когда я, наконец, набрал его номер, трубку сняла Йоко. Прошло несколько минут, прежде чем он подошел к телефону, но и тогда быстро стало ясно, что он почти не слушает то, что я ему говорю. Я также слышал приглушенный голос Йоко, стоявшей неподалеку. В конце концов, Джон прикрыл рукой трубку и с жаром крикнул ей: "Слушай, Йоко, – услышал я, – он приедет – и п...ц!".

"Господи, ОПЯТЬ!.. – простонал я про себя. – После стольких лет..." Я уже стал подумывать, не отказаться ли мне от встречи, но потом решил, что если мы с Джоном хотим видеть друг друга, то это наше личное дело – и черт с ней, с Йоко. Не подозревая, что я слышал их разговор, Джон предложил, чтобы я позвонил ему. когда подъеду к "Дакоте", и тогда мы сразу пойдем в его любимый японский ресторан.

Когда Джон и Йоко вышли из фойе "Дакоты", оба они казались необыкновенно напряженными, по крайней мере друг с другом. К тому же Джон выглядел гораздо бледнее и нервознее, чем два дня назад. и большую часть вечера его лицо оставалось замкнуто в маску мрачной напряженности.

Впрочем, за обедом он был столь же словоохотлив, как и в предыдущем случае, только на сей раз он говорил почти исключительно о мистицизме и оккультизме. Йоко между тем оставалась совершенно немой. Он рассказал мне о том, что видел из окна своей квартиры "летающую тарелку" над Ист-ривер и в превосходных оборотах описал книгу Карлоса Кастанеды. (Джон, между прочим, считал свои отношения с Йоко напоминающими отношения Кастанеды с его индейским учителем племени яки, доном Хуаном.) Он также сказал, что верит в теорию о том, что в каждом из нас есть две различные личности – "большое Я" и "маленькое Я".

"Так значит, ты по-прежнему в поисках?" – усмехнулся я.

"Да, Пит, – кивнул он, – и нет этому конца и края."

К тому времени, когда мы вернулись в "Дакоту", Джон почему-то заметно повеселел и еще пару часов мы провели в его белой комнате за разговорами. Но видя, что он просто очень устал, и зная, что наутро у него опять будет урок японского языка, я решил уехать около двух часов.

Когда я одел туфли, Джон и Йоко вышли проводить меня до лифта. Перед тем, как пожать руку Джону, я легонько поцеловал Йоко на прощанье. Этим умышленно бесцеремонным жестом я как бы хотел сказать ей: "Давай, Йоко, что прошло, то быльем поросло – зачем нам нужна вся эта х...ня?!"

"Ну, счастливо тебе, Пит! Надеюсь, скоро опять увидимся!" Когда двери лифта уже закрылись, Джон крикнул: "Передай Англии мою любовь!".


? / 0 / 1 / 2 / 3 / 4 / 5 / 6 / 7 / 8 / 9 / 10 / 11 / 12 / 13 / 14 / 15 / 16 / 17 / 18 / 19 / 20 / 21 / 22 / 23 / 24 / 25 / 26

Оглавление / Предисловие / Two Of Us / Bad Boy / Love Me Do / Roll Over Beethoven / Come Together / Yer Blues / Getting Better / Baby You're A Rich Man / It's All Too Much / What Goes On? / I Don't Want To Spoil The Party / Day Tripper / It's Only A Nothern Song / Run For Your Life / Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band / The Fool On The Hill / No Reply / Magical Mistery Tour / Flying / Drive My Car / The Ballad Of John And Yoko / I Want You (She's So Heavy) / I Should Have Known Better / Tomorrow Never Knows / Ob-La-Di Ob-La-Da / Беседа с Питом Шоттоном